В последнее время интернет пестрит сообщениями о том, что Китай вырубает леса Сибири и Дальнего Востока, что масштабы рубок резко выросли за последние несколько лет, и что это может уже в самом ближайшем будущем кончиться экологической катастрофой континентального масштаба.
Реальность, как это часто бывает, гораздо сложнее. Действительно Китай как огромный лесной пылесос, поглощает, в пересчете на необработанную древесину, примерно четверть от всей производимой в России лесной продукции — собственно необработанной древесины, целлюлозы и пиломатериалов. В Сибири и на Дальнем Востоке эта доля, разумеется, больше. Кроме того, Китай служит важным источником инвестиций в лесной сектор, и эти инвестиции часто поддерживают совсем не безопасные для лесов проекты.
Но рубят леса в абсолютном большинстве случаев российские граждане и организации, в соответствии с российским же лесным законодательством, с ведома и дозволения российских чиновников. А если где-то лес рубят именно китайские компании — то их рубки практически ничем не отличаются от обычных российских рубок.
Нынешняя губительная для лесов практика рубок сформировалась отнюдь не вчера и даже не в последние годы. Ее основы были заложены в тридцатые годы прошлого века. Вот что писал восемьдесят пять лет назад заведующий кафедрой диалектического материализма Ленинградской лесной академии Чагин, впоследствии член-корреспондент Академии наук СССР, ссылаясь на тогдашнего наркома лесной промышленности Лобова: «необходимо повести решительную борьбу с реакционным и, по существу, вредительским методом лесного хозяйства и лесоэксплуатации, основанном на принципе постоянства и непрерывности лесопользования».
Принцип постоянства лесопользования как раз и означает: брать от леса столько, сколько можно без его истощения. На словах наша лесная промышленность к этому принципу вернулась, а на деле — нет. Наша тайга до сих пор используется как природное месторождение бревен, без реальной заботы о воспроизводстве ценных лесных ресурсов, а всякое месторождение рано или поздно заканчивается. Лесов не становится меньше по площади, но они деградируют качественно — на место былой хвойной тайге приходят березняки, осинники, гари и пустоши.
Китайские компании своими деньгами — и как покупатели лесной продукции, и как инвесторы — поддерживают и развивают эту порочную практику бесхозяйственного лесопользования. Но точно таким же образом ее поддерживают и любые другие покупатели, и любые другие инвесторы, в том числе российские. Бесхозяйственное лесопользование намертво закреплено в Лесном кодексе 2006 года. Идейной основой кодекса является как раз «освоение лесов», то есть добыча древесины из ее природных месторождений, главным образом тайги.
Правильному лесному хозяйству — выращиванию древесины на староосвоенных лесных землях — кодекс отводит второстепенную, совсем незначительную, роль. Федеральное агентство лесного хозяйства у нас есть, а собственно лесного хозяйства — практически нет, особенно в таежной зоне. Поэтому и леса, особенно вдали от густонаселенных районов, используются одноразовым образом — по принципу «не откладывай на завтра то, что можно хапнуть сегодня». Национальность покупателей или инвесторов на это ровным счетом никак не влияет.
Есть, однако, некоторые исключения — случаи, когда лесные проекты служат лишь прикрытием для чего-нибудь более масштабного, имеющего лишь косвенное отношение к лесной отрасли. Например, китайский проект строительства Амазарского ЦБК на востоке Забайкальского края, рассчитанного на производство четырехсот тысяч тонн целлюлозы в год. В Забайкалье и Приамурье просто нет лесных ресурсов, которые могут обеспечить долгосрочную устойчивую работу такого предприятия . Продуктивность лесов там крайне низка из-за сурового климата и вечной мерзлоты, а эффективно выращивать лес на вечной мерзлоте еще никто в мире не научился. Проект вызывает серьезные проблемы у местного населения — за полтора десятка лет его вялотекущей реализации население поселка Амазар сократилось больше чем на двенадцать процентов, почти вдвое сильнее, чем региона в целом.
Тем не менее, в декабре 2017 года региональное правительство включает этот проект в программу развития приграничных территорий Забайкальского края. А в апреле 2018 года Совет Федерации принимает постановление, призывающее российское правительство быстрее принять решение по строительству пограничного мостового перехода Покровка-Логухе через Амур. Покровка-Логухе — бывший временный пункт пропуска, через который по льду Амура в девяностые годы из России в Китай вывозилась необработанная древесина, а сейчас забайкальские власти добиваются его открытия именно для обеспечения строительства и работы Амазарского ЦБК.
Зачем это все нужно китайской стороне — понятно: Амазарский ЦБК и в целом лесопромышленный комплекс служит обоснованием необходимости строительства моста и погранперехода Покровка-Логухэ, а переход обеспечивает Китаю самый близкий и удобный выход к двум главным магистралям, соединяющим Сибирь с Дальним Востоком — Транссибу и автомагистрали Амур. Такой выход обеспечивает наилучшие условия для дальнейшей торговой экспансии, а возможно, и не только торговой — кто знает, как в будущем жизнь повернется. Но вот зачем это нужно забайкальским властям и Совету Федерации — непонятно.
Вторая, или даже первая по значимости, угроза сибирским и дальневосточным лесам — это пожары. В целом по России площадь лесов, гибнущих за год от лесных пожаров, примерно втрое превышает ежегодную площадь всех видов рубок. В Сибири и на Дальнем Востоке эта разница еще больше. Рубки и пожары тесно связаны друг с другом: значительная часть пожаров начинается от мест рубки или от дорог, ведущих к рубкам. С другой стороны, последствия пожаров часто используются как основание для проведения так называемых санитарных рубок в якобы погибших или сильно поврежденных лесах. Это истощение освоенных лесов является главной движущей силой освоения все новых и новых диких таежных территорий, в том числе самых ценных лесов, вплоть до особо охраняемых природных территорий.
Но этого можно избежать, если: во-первых, отказаться от дальнейшего развития и поддержки бесхозяйственного лесопользования. Государство должно прекратить предоставлять льготы так называемым «приоритетным инвестпроектам», направленным на вовлечение в рубку остатков дикой тайги, и не предусматривающим реальных мер по развитию правильного лесного хозяйства, лесовыращивания. Это в равной степени должно относиться к проектам любых инвесторов. Наш лесной сектор должен превратиться из отрасли добывающей промышленности, использующей тайгу как месторождение бревен, в отрасль растениеводства, выращивающую древесину на ранее освоенных человеком землях.
Во-вторых, наладить эффективную охрану лесов от огня. Нужно в разы увеличить финансирование охраны лесов от пожаров. Сейчас Сибирь и Дальний Восток получают на это примерно одну десятую часть от реальной потребности. Но главное — нужно изменить систему финансирования таким образом, чтобы все участники борьбы с пожарами, от пожарных до руководителей регионов и федеральных ведомств, были заинтересованы не в процессе тушения, а в отсутствии пожаров.
И, наконец, очень важно изменить отношение людей, граждан России, к своему лесу. Ведь девяносто процентов пожаров в наших лесах возникает по вине человека. Бесхозяйственные рубки в наших лесах — это рубки, которые проводят наши российские граждане. Свалки мусора в лесах, заборы с коттеджами на государственных лесных землях, браконьерство, и многое другое — это тоже результаты деятельности наших сограждан. А также безумные лесные законы и правила, поддерживающие бесхозяйственное лесопользование, уничтожающие лесную охрану и подавляющие развитие правильного лесного хозяйства — это творение наших законодателей и результат общественного равнодушия к судьбе леса.
Источник: https://sebastiantraum.livejournal.com/1500229.html