Благоразумие или трусость?  (нравственные размышления)

Приводим любопытную заметку Алены Солнцевой «Мне нужен живой муж, а не смелый (о том, как сегодня меняется смысл понятия «трусость»). Автор размышляет о том, где сегодня проходит грань между трусостью и благоразумием – тема весьма актуальная в наше непростое время. В конце, как всегда, наши комментарии.

Трусить стыдно. Трус – оскорбление. Как дурак и подлец. Врун, хвастун, скряга, зануда – слова неприятные, но описательные, они про индивидуальные качества, а трус – чистая обзывалка. «Что касается трусости, – пишет Монтень в своих «Опытах» в главе, которая называется «О наказании за трусость», – то, как известно, наиболее распространенный способ ее наказания – это всеобщее презрение и поношение».

Однако под трусостью в те (и предшествующие) времена подразумевалось прежде всего отсутствие храбрости у солдата в сражении: крайней формой трусости было бегство с поля боя. В традиционной войне, где противники встречались лицом к лицу, трусость поистине губительна, ведь повернувшийся спиной к врагу воин не только обнажал строй, уменьшал силу войска, но и подавал дурной пример – а силу примера очень высоко ценили в рукопашном бою. Трусость была недопустима в войнах, в которых протекала жизнь дворянина, диктатора тогдашней европейской культуры, поэтому трусов наказывали жестоко – поражением в правах и даже смертью: так как доблесть была вознесена на верх социальных добродетелей, а трусость – низведена до самого низа. Мягкой, но позорной формой наказания было переодевание трусов в женское платье, поскольку женщине, которая как бы и не человек вовсе, робость присуща и простительна.

Обвинение в трусости – метка социального поведения, механизм которого отлажен с древних времен. Обидная кличка «трус» служила предостережением, стимулируя правильное поведение, обеспечивающее безопасность всех членов общества. Тут очень важно, чтобы все члены общества безусловно соглашались с критериями достойного и недостойного в поведении, никаких сомнений в том, что ни при каких обстоятельствах нельзя показывать спину врагу, не должно быть. Этим и объясняется столь разящая сила клейма труса.

Однако с развитием общества однозначность оценок постепенно уходит в прошлое, на каждую безусловную оценку приходит множество оговорок. Как можно найти консенсус, если на каждую ситуацию можно посмотреть с нескольких сторон?

Возможность манипулировать механизмом морального суда развитое общество сохраняет в различных закрытых группах – например, в подростковых сообществах новичков легко берут «на слабо»: не подчинишься принятым тут нормам – слабак, трус. А если трус – то изгой. Поэтому подростки, особенно мальчики, так уязвимы в этом отношении.

В закрытой группе можно обеспечить единство позиции, и в сущности, сегодня работает и обратный механизм: группы создаются по принципу единства моральных позиций. Маркер трусости очень важен для определения границ таких выделяемых самопроизвольно объединений.

Раздумывая о трусости сегодня, я обнаружила любопытный, на мой взгляд, перевертыш: в русскоязычном интернете очень часто женщины обвиняют в трусости мужчин, причем не там, где речь идет о военной доблести или гражданском мужестве, которые им по-настоящему мало интересны. Речь идет о бытовых отношениях: «Мужчины – трусы. Они боятся лечения, уколов и любых других вмешательств в их ценный организм». «Мужчины трусят перед материальными проблемами или в воспитании своих детей». «С распространением интернета для трусов настало настоящее раздолье. Захотел парень расстаться с девушкой: шлет короткое сообщение – и уже свободен. Не нужно отвечать на вопросы брошенной и нет необходимости смотреть в ее глаза». «Оставить мать с ребенком-инвалидом – подлый, трусливый, не достойный звания отца и настоящего мужчины поступок, но в 70% случаев происходит именно так». «Трус – кто оставляет женщину одну наедине с ее болью и трудностями». «Он трус, он боится ослушаться свою мать».

Распространенное мнение о некой особой моральной трусости мужчин сегодня является отражением несоответствия их поведения требованиям партнерш, которые тут же решают использовать старое проверенное оружие – назвать мужчину трусом.

Женщина-трусиха боится темноты, пауков, мышей, высоты, скорости – и трусихой, трусишкой быть не обидно, это даже мило. Мужчина-трус боится осуждения друзей, психологических трудностей, жены, матери, выяснения отношений, говорить неприятную правду в глаза. Женщине простительно быть трусихой, мужчине – трусом быть позорно. Женщину при этом никто не назовет трусом за то, что она скрывает от мужа измену, или боится свекрови, или уходит от разговоров об отношениях. Ее поведение может считаться предосудительным, но ее не клеймят словом «трусость».

Трусость, конечно, именно механизм социального давления, который одна часть сообщества использует для давления на другую. Оформление женской общности в социуме в отдельную страту приводит к тому, что неудовлетворяющие ее качества партнеров маркируются трусостью в особо неодобряемое поведение.

Есть, впрочем, одна ситуация, в оценке которой мужчины и женщины современного российского общества совпадают. Оба пола считают трусостью, если мужчина не хочет или не может остановить агрессию или неуважительное отношение к своей женщине. Если боится затеять драку или «поговорить по-мужски» с обидчиком, то он трус. В этом поле согласия есть нечто архаическое.

Вопрос на одном из форумов (выбираю типичное): «Шли сегодня в метро, на нас шла компания «горячих восточных парней». Один меня зацепил (причем, как мне кажется, специально, перед дружками понтануться) плечом, еще и вслед что-то сказал (что-то типа «овца» или в этом роде, я не расслышала толком). Так меня мой муж схватил за руку и, ускорив шаг, повел в сторону. Я ему говорю, мол, что они себе позволяют, и что это был за беспредел, и почему он им ничего не сказал, на что он на ходу слепил отмазку: «Ты же их знаешь: как не всемером на одного – так за ножом чуть что лезть». Вот как мне с таким трусом дальше жить?».

Ответы: «Мой бы за овцу вмазал». Но появляются и другие, более рациональные суждения: «Что толку, что первый муж был «защитник»? Зато и на меня руку поднимать не брезговал». «А у меня другой. Порезана голова и спина, потому что смелый и толпа ему нипочем. Только кровью истекал два раза у меня на руках, но отбился. Сказала, еще раз такое будет – я уйду, мне нужен живой муж, а не смелый!»

Агрессия еще в цене, но явно сегодня больше требуется другое – способность к взаимодействию. Но в этой области лучше не пользоваться словами, выражающими моральную агрессию.

Источник: https://www.gazeta.ru/comments/column/solnceva/13757906.shtml

Наш комментарий

Как мы уже сказали в лиде, тема актуальная. Но дискуссии здесь, как и все дискуссии на темы морали, чаще всего возникают потому, что большинство людей не знают о философской этике.

В этой давно появившейся — еще с Аристотеля! — и давно в массе деталей разработанной области на поставленные автором вопросы уже дано много хороших и точных ответов. Пересказать их все даже вкратце невозможно, поэтому попробуем очень кратко расставить точки над i.

Вначале постараемся дать определение трусости. Можно, думается, сказать так: трусость – сознательное уклонение от каких-либо необходимых действий, поступков, если оно связано с какими-либо жертвами. Вот диапазон того, что мы назовем «жертвой», — очень широк.

Если графически представим этот диапазон в виде отрезка, то на одном его конце – то есть на самом крайнем полюсе — это жертва жизнью; близко к ней стоит жертва здоровьем. Алена Солнцева здесь правильно приводит примеры: трусость на войне, в мирной жизни — при столкновении с бандитами. Это физический полюс трусости.

На противоположном полюсе – трусость психологическая. Ее часто называют «моральной трусостью», но это неточно: любая трусость – это моральное качество. Поэтому ее все же правильно назвать именно психологической. Именно в этом современные женщины упрекают мужчин, как отмечает Алена. Чего здесь боится человек? Уже не физического, а именно психологического дискомфорта, напряжения и, возможно, даже стресса при выяснении отношений.  Или же это страх ответственности, нежелание брать на себя какие-то обязанности – опять же, напрягаться.

А между этими двумя полюсами – все другие ситуации, в которых в той или иной «дозе» смешиваются и физический, и психологический моменты.

Например, трусость, проявляемая (действительно, часто именно мужчинами!) при необходимости вмешательства в свой организм — операции, всевозможные обследования  и пр. По моему наблюдению, мужчины здесь часто боятся не только и даже не столько физической боли, сколько состояния беспомощности, подчиненности кому-то другому —  что им крайне непривычно и именно психологически дискомфортно. То есть это как раз смесь физического страха с психологическим. Вспомним прекрасный эпизод из великолепного фильма «Покровские ворота», когда Лев Евгеньевич после операции аппендицита жалуется Людочке: «Я лежал такой беспомощный! Со мной можно было сделать что угодно!» Людочке же, как типичной женщине это как раз не страшно, да и вообще не очень понятно: «Ну, что вы! Врачи знают, что надо делать!»

Здесь же посредине, например, гражданская трусость, боязнь «спорить с начальством» и тем более участвовать в каких-то протестных кампаниях.   Тут и физическая сторона – могут просто избить, посадить (на митингах, например) и психологическая – страх потерять работу, статус и пр.

Ну а теперь основной вопрос: всегда ли трусость – это именно трусость? Может быть, благоразумие?

И вот тут однозначных ответов нет. Но можно порассуждать так. Скажем, трусость в отношениях – это всегда и однозначно трусость. А ее основе лежит нежелание психологически и морально напрягаться. Ведь, например, выяснение отношений и тем более необходимость как-то работать над собой, в чем-то себя менять – требуют большой внутренней работы. Люди, которые к этому непривычны – это либо инфантилы, либо крайние эгоисты. В некотором смысле, это люди «недоразвитые»: у них не сформировались вовремя нужные психические структуры.

Что же касается другого полюса, физической трусости – то здесь все зависит от ситуации. На войне она недопустима, и тут нет вариантов. Ну, а в случае, который приводят женщины в заметке: муж не заступился за жену, которую оскорбила идущая навстречу компания? И вот тут философская этика помогает в следующем: при анализе поступка главное – не внешняя форма, а мотив. Если этот муж внутренне не боялся – но рационально решил, что если он вступит в спор, то результаты будут плохие, в том числе и для жены – то это не трусость, а благоразумие. Если же в похожей ситуации человек, наоборот, лишь прикрывает благоразумием свой скрытый страх – то это трусость. При том, что внешне поступки будут выглядеть одинаково. Как можно распознать? При поверхностном взгляде никак. Но близкий человек (жена) обычно может почувствовать, что именно лежит у мужа за тем или иным поступком.

Но это все – о мужской трусости. А правильно ли, что женщинам трусость не ставится в упрек? Вот здесь ситуация противоположная.

Вряд ли кто-то поставит женщине в прямой упрек, если она побоится вступить в драку с  бандитами или броситься с гранатой под танк. И это вполне оправдано: женщина по определению физически слабее.  Но вот психологическая трусость женщине непростительна. И не случайно женщинам она и не очень свойственна. И в личных отношениях, и в социальных и мужчине, и женщине непростительно уклоняться от конфликтов и  отстаивания своей позиции (если ситуация требует); непростительно не заступиться за ребенка перед тираном-мужем, за друга перед несправедливым начальником.

В промежуточных же случаях все зависит от ситуации. Скажем, у нее на руках престарелый родственник-инвалид. Здесь и физическое, и психологическое напряжение. И если оно ей под силу, но из лени или эгоизма она уклоняется – непростительно. Но если уход требует сил свыше возможных, а при этом «на руках» еще и собственные дети, – думаю, не будет ни трусостью, ни эгоизмом попытаться решить проблему иначе (нанять сиделку, отдать в хороший дом престарелых – и, разумеется, продолжать помогать, общаться, заботиться.

В общем, наш комментарий вылился в такую же статью. Но это неизбежно: на самом деле этика – очень сложная, интересная сфера. И для того, чтобы правильно решать «моральные задачи» — надо много думать и много знать.