Патриотизм: гражданская добродетель или последнее прибежище негодяя?

В последнее время наша молодежь преподносит один за другим сюрпризы, не укладывающиеся в рамки канонических представлений о подлинной любви к родине. Поэтому вопрос патриотического воспитания сегодня звучит, как никогда, остро. И перед представителями старшего поколения, которые не хотят видеть среди своих детей, внуков и младших товарищей — иванов не помнящих родства, возникла необходимость широкого и непредвзятого осмысления этого понятия — и прежде всего с научных позиций.

Надеемся, что мы не причиним уж слишком большие неудобства нашим читателям при знакомстве с этой статьей, поскольку тема настолько серьезная, что без обращения к научным исследованиям трудно получить верное представление о том, какие акценты и приоритеты мы должны расставлять в общении с подрастающим поколением.

Обращаясь к истории этого понятия, заметим, его многозначность со временем приобрела особую парадоксальность. С одной стороны, патриотизм — это одно из самых высоких нравственных чувств — гражданская добродетель, с другой стороны, это слово настолько постоянно повторяется, используется в контексте пропагандистских штампов, что многими стало восприниматься как один из приемов манипулятивного воздействия на общественное сознание.

Чтобы проследить причины семантических инверсий термина «патриотизм», следует обратиться к истории его возникновения и употребления. Как установлено, происхождение лексемы «патриот» принято вести от римского patriota («соотечественник»), которое, в свою очередь, произошло от греческого πατρίς («отечество») и изначально имело в семантическом ядре аспект гражданской добродетели. И как отмечал Аристотель, в древнегреческом представлении добродетель гражданина «не совпадает… с добродетелью «хорошего человека», ибо добродетель гражданина соотносится с государством, а государства, как известно, различны по своему устройству и по своим целям. Совпадение добродетелей, собственно говоря, мыслимо лишь у правителей или у граждан идеального государства». И здесь трудно не согласиться с мнением греческого философа. Действительно, не всякий патриотизм — это благо, если не отвечает нравственным нормам: всем хорошо известно, во что вылился, например, патриотизм оболваненных гитлеровской прапагандой граждан Германии 30-40-х годов пролшого века.

Показательно, что непосредственно термин «патриотизм» появился с 1720-х годов в английской политической риторике и с самого начала связывался с понятием «общее благо», но вместе с тем приобрел оттенок оппозиционности по отношению к правительству. Английские консерваторы и радикалы в британском парламенте второй половины XVIII века вели даже настоящую борьбу за право использовать понятие «патриотизм» именно в таком смысле. Подробный анализ изменений смысловых «ракурсов» понятия «патриотизм» в сфере английского истеблишмента можно найти в работе Хью Каннингэма «The Language of patriotism».

Неоднозначная оценка патриотизма предложена и профессором Принстонского университета (США) Дж. Кейтебом в монографии «Патриотизм и другие ошибки», в которой он рассуждает о том, что патриотизм нельзя однозначно отнести в разряд добродетелей, так как часто добродетели переплетены с пороками. По его мнению, не только патриотизм, но и любое человеческое проявление может быть названо «то добродетелью, а то пороком в зависимости от оценки и установки, и не всегда можно четко определить, где добродетель, а где — порок. И патриотизм как явление гражданского менталитета далеко не всегда является бесспорной гражданской добродетелью».

Наиболее яркой иллюстрацией идей Кейтеба является история возникновения афоризма «патриотизм – последнее прибежище негодяя». Его ввел в политической лексикон автор первого английского толкового словаря, публицист Самюэл Джонсон, где подверг резкой критике спекуляции членов парламента на идее патриотизма. Современники Джонсона неоднозначно восприняли и долго потом обсуждали эту фразу, произнесенную им в 1774 г. в завершении очередного спора о любви к отечеству. Впоследствии эта идиома прочно вошла в международную риторику, и оттенки ее значения изменялись в разные эпохи в зависимости от политического контекста.

Попытаемся реконструировать подлинный смысл, который вкладывал в это выражением сам автор. Для этого обратимся к определению слова «патриот», которое предлагает С. Джонсон в своем толковом словаре, и находим: патриот – человек, у которого руководящая страсть – это любовь к стране. Уточняя, кого Джонсон мог отнести в тот исторический период к негодяям, мы обнаруживаем, что такими он считал представителей партии вигов, пропагандирующих проамериканские настроения и идеи, а также протолибералов – яростных борцов за индивидуальные права и свободы. В своем памфлете «Патриот» Джонсон говорит об их спекулятивном патриотизме, что он «блестит как фальшивые монеты», и определяет его как ложный, относя к разряду политической демагогии. По сути, Джонсон отмечал, что апеллирующие к патриотическим чувствам члены парламента используют его для прикрытия манипуляций общественным сознанием и устремлений к наживе. Исследователи творчества С. Джонсона сходятся во мнении, что он не подвергал тотальной критике патриотизм вообще, а имел в виду, что это, действительно, высокое чувство, но часто им маскируют разные низкие мотивы и цели. Подобное объяснение предлагает и биограф С. Джонсона Дж. Босуэлл: «Патриотизм стал одним из общих мест в наших разговорах, и Джонсон неожиданно произнес, сильным и решительным тоном, афоризм, на который многие накинутся: «патриотизм − это последнее прибежище негодяя». Но следует полагать, что он не подразумевал реальной и щедрой любви к нашей стране, но имел в виду тот патриотизм, который так многие, во все времена и во всех странах, делали прикрытием личных интересов». По сути, здесь речь идет о том, что автор рассматриваемой идиомы признавал существование и хорошего, и плохого патриотизма.

Как отмечал сам С. Джонсон «Качества патриотизма – быть ревностным и бдительным, наблюдать за всеми тайными махинациями и видеть общественную угрозу на расстоянии. Истинно любящий свою страну человек готов говорить о своих опасениях и бить тревогу, когда он ощущает приближение беды. Но он не бьет тревогу, когда нет врага; он никогда не пугает своих соотечественников, пока не испытает опасений сам. Поэтому патриотизм того, кто демонстрирует взволнованность недостоверными вещами, справедливо вызывает сомнения… Но если его основной выбор – обращаться к нищим, которых легко подстрекать; к слабым, которые обычно по своей природе подозрительны; к необразованным, которых легко направлять; к людям аморальным, которых питают беды и отчаянье, не стоит ему хвастаться своей любовью к народу».

И мы вслед за С. Джонсоном приходим к печальному выводу: подчас те, кто громогласно декларирует свои патриотические настроения, на самом деле спекулируют на этом чувстве в своекорыстных целях. Как правило, истинная любовь к отечеству проявляет себя более сдержанно и не нуждается в излишней патетике.

В российской же публицистике впервые процитировал афоризм С. Джонсона, придав ему несколько иное значение Л.Н. Толстой в статье «Патриотизм и правительство» 1900 года: «На днях, разговаривая с англичанином о нынешней войне, я сказал ему, что настоящая причина этой войны не корыстные цели, как это обыкновенно говорится, но патриотизм, как это очевидно по настроению всего английского общества. Англичанин не согласился со мной и сказал, что если это и справедливо, то произошло это от того, что патриотизм, воодушевляющий теперь англичан, дурной патриотизм; хороший же патриотизм — тот, которым он проникнут, — состоит в том, чтобы англичане, его соотечественники, не поступали дурно.
— Разве вы желаете, чтобы не поступали дурно только одни англичане? — спросил я. — Я всем желаю этого! — ответил он, этим ответом ясно показав, что свойства истинных благ, будут ли это блага нравственные, научные, или даже прикладные, практические, — по существу своему таковы, что они распространяются на всех людей, и потому желание таких благ кому бы то ни было не только не есть патриотизм, но исключает его… В этом представляется мне объяснение того странного противоречия, в котором находится отжившая идея патриотизма со всем противным ему складом идей, уже вошедших в наше время в сознание христианского мира».

Толстой высказывает мысль о том, что патриотизм — форма групповой идентичности и членства, которая проявляется в готовности, вынужденной или реально существующей, умереть за свою страну или даже убить за нее. Таким образом, патриотизм пристрастен, не претендует на справедливость и постоянно нуждается во внешних врагах. По Толстому, это разновидность ксенофобии, которая несовместима со свободой как высшим принципом политической морали.

Близок к Л. Толстому в интерпретации этого афоризма известный в начале 2000-х годов политический деятель С. Маркелов, который сделал более радикальные акценты в статье, вышедшей в 2007 году «Патриотизм как диагноз»: «Страна подсела на патриотизм, как на наркотическую иглу. Любой политик перед тем, как соврать клянётся в своём патриотизме. Любой лизоблюд, перед тем как выбить деньги у власти, рассказывает о своей любви к державе. Любой вор, облизываясь от краденого, объясняет, как он любит Родину и сколько готов ещё украсть ради этой любви. Сегодня в России невозможно занимать начальствующую должность, если ты, расшаркиваясь, не объяснился в своём патриотизме».

Солидарен с такой интерпретацией понятия «патриотизм» американский ученый А. Макинтайр, который полагал, что мораль патриотизма имеет высокий престиж в современной культуре, но в обществе нет единого о нем мнения. Патриотизм, в сущности, — особый вид лояльности и преданности в отношении определенной общности. А поскольку патриотизм — всего лишь лояльность, то является ли он политической обязанностью и моральной добродетелью? Считается, что признаком морали является непредвзятость, но патриотизм означает пристрастность и преданность. В таком случае, по мнению Макинтайра, патриотизм нельзя назвать моральным.

На наш взгляд, причины парадоксальной амбивалентности в интерпретации этого термина необходимо искать в технологиях манипулирования общественным сознанием, искусством которого виртуозно владеют правящие элиты, особенно англосаксонского культурного мира. И, если можно так выразиться, основные «установочные файлы» зомбирующих программ вшиты в общественное сознание с самых давних времен.

Чтобы определить задачу и цель истинного патриотизма, есть резон вернуться к аутентичному смыслу самого этого термина, который, как мы указали выше, с самого начала проистекает из понятия «общее благо».

И здесь мы присоединимся к мнению современных отечественных исследователей М. Широковой и В. Сморгуновой, которые убеждены в том, что патриотизм все же является гражданской добродетелью и способствует интеграции людей «в сообщество на основе эмоционально-оценочного и организационно-деятельностного их взаимодействия», необходимого для гармонизации жизни социума и его поступательного развития.

В такой трактовке «патриотизм, напротив, есть своего рода механизм защиты от манипуляции, поскольку человеком, имеющим идентичность, не потерявшим многообразные связи с обществом, с историей, манипулировать значительно более затруднительно, чем оторванным от всего и от всех индивидом».

Действительно, настоящий патриотизм заключается не в манипулятивных пропагандистских штампах и, подчеркнем, не в конструировании образа врага, а в бескорыстном служении процветанию, совершенствованию своих соотечественников и страны. Необходимо заметить, что, к сожалению, в последние годы общественное сознание систематически отучали и от идеи «общего блага». А ведь все, что есть в нашей жизни самого хорошего и светлого, существует именно благодаря бескорыстной работе на общее благо врачей и педагогов, ученых и инженеров, фермеров и предпринимателей, строителей и дорожников, шахтеров и рабочих и других тружеников-энтузиастов. Именно на таких подвижниках держится все лучшее в нашей жизни. Поэтому настоящий патриотизм всегда деятелен. Как верно заметил А.В. Иванов, «для начала надо хотя бы перестать мусорить вокруг себя и публично материться. А далее − надо думать о качестве собственного труда и качестве труда окружающих людей, включая органы государственной власти. А если сталкиваемся с халтурой, хамством, ложью и человеческой подлостью, то с ними надо просто бороться. И бороться, желательно, не в одиночку, а объединяясь с такими же неравнодушными и любящими свою большую и малую Родину людьми. Не бывает такого, чтобы доброе дело не принесло свои плоды. Зло только кажется сильным, но всегда рано или поздно отступает перед силой человеческого единения и созидания».

Действительно, если каждый сознательный гражданин начнет следовать этим мудрым советам, тогда, думается, и элиминируется парадоксальность, и уйдет из речевого оборота превращенное представление о патриотизме как прибежище негодяев, потому что последние просто выведутся из нашей жизни как противоестественное явление.

Библиографический список

Аристотель. Собр. соч.: В 4 т. Т. 4. М., 1983. — С. 604.
Лафарг П. Патриотизм буржуазии. М., 1919.
Иванов А.В. Об истинном и ложном патриотизме. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://old.fondaltai21.ru/publish/another/862
Каланчина И. Семантические инверсии идиомы «патриотизм — последнее прибежище негодяя»//Ресурсы средств массовой информации Алтайского края в формировании патриотических установок молодежи. — Барнаул: Пять плюс, 2017.
Маркелов С. Патриотизм как диагноз. [Электронный ресурс]. Режим доступа: http://www.ikd.ru/node/7351
Сморгунова В. Ю. Патриотическое сознание и патриотическое воспитание: теоретический анализ и проблемы формирования. // Политика и образование. Альманах по философии образования, эвристике, методологии и методике преподавания социогуманитарных дисциплин. СПб., 2008.
Толстой Л. Патриотизм и правительство./ Л. Н. Толстой, Полное собрание сочинений в 90 томах, академическое юбилейное издание, т. 90, Государственное Издательство Художественной Литературы, Москва, 1958.
Широкова М.А. Дискурс о патриотизме в российской и зарубежной науке// Ресурсы средств массовой информации Алтайского края в формировании патриотических установок молодежи. — Барнаул: Пять плюс, 2017.
Campbell P. Language of patriotism, Power and Politics in Old Régime France, 1720-1745. — London & New York: Routledge, 1996.
Cunningham H. The Language of patriotism, 1750-1914. — London: PublisherRoutledgePub place, 1989/
Kateb G. Patriotism and Other Mistakes. Yale Univ. Press. New Haven; London.
Macintyre A. Is Patriotism a Virtue? Lindsey Lecture, University of Kansas, Philosophy Department.
The Life of Samuel Johnson (Penguin Classics 1979 edition) / edited by Hibbert. — Penguin Classics, 1979.

И. Каланчина.

Рекомендуем к ознакомлению:

Жорес Алфёров: «Что-то кошмарное сейчас происходит с человечеством» — http://www.aif.ru/society/people/zhores_alfyorov_ya_po_prirode_svoey_internacionalist

Что на самом деле сказал российский школьник перед бундестагом?http://www.aif.ru/dontknows/actual/chto_na_samom_dele_skazal_rossiyskiy_shkolnik_pered_bundestagom