Директивы сверху, нежданные визиты ревизоров, якобы лучше учителей знающих, как правильно преподавать, стандартизированные тесты, которые ничего не рассказывают школьникам о настоящей жизни.
Знакомо? Американские педагоги так же, как и их российские коллеги, на протяжении десятилетий страдают от формализма в учебном процессе.
Журналистка The Atlantic Кристина Ризга два года ездила по Америке, общаясь с учителями государственных школ. Добралась она даже до Аляски. Всё это — в рамках проекта On Teaching («О преподавании»), призванного сохранить для будущих поколений мудрость учителей старой закалки. Везде, от Аризоны до Мичигана, педагоги с большим стажем в один голос заявляли: успешное преподавание опирается на внимательное отношение к ученикам как к личностям, на уважение к культурной среде, в которой они живут, а также на рефлексию учителя и взаимодействие с коллегами. К сожалению, все они также признавались, что раз за разом их успехам в обучении препятствуют недальновидные указы начальства. А ещё — хроническая нехватка финансирования и нежелание администрации относиться к учителям как к экспертам, лучше других понимающим, в чём нуждаются их ученики. Тем не менее даже в таких условиях, вынужденные ускользать от радаров контроля образовательной системы, эти педагоги находили силы и время подбирать к каждому ученику индивидуальный подход. Кристина Ризга рассказала про их опыт, а мы пересказываем вам.
Индивидуальный подход против конвейера образования
Одна из героинь проекта Кристины Ризги — учительница Рене Мур с более чем тридцатилетним стажем. Говоря о своей педагогической практике, она вспомнила ученика, который изменил её отношение к преподаванию.
Шёл 1999 год. Мур давала уроки английского десятиклассникам в сельском городке. Однажды в её класс вошли семнадцатилетний юноша и его мама. Они попросили Мур разрешить парню присоединиться к её классу для «обычных» детей. Оказалось, что мальчик девять лет ходил на занятия для детей с ограниченными возможностями. Как позднее предположила Мур, у него была недиагностированная дислексия. Юноше очень хотелось получить диплом, он был решительно настроен, и Мур согласилась.
Первые несколько недель новичок просто тихо сидел за задней партой. Мур стала проводить с мальчиком время после уроков и заметила, что тот оживает, стоит разговору коснуться спорта или семьи. Тогда она попросила его писать об этих важных для него вещах. Это так увлекало подростка, что его предложения становились более длинными и сложными.
Мур знала, что ученики из коррекционных классов часто свыкаются с навязанным мнением о том, что они якобы недостаточно развиты интеллектуально. Чтобы помочь мальчику стать смелее, она решила записать свои беседы с ним на магнитофон, а потом попросила перенести на бумагу его собственные слова — не беспокоясь о грамматике и пунктуации. Посмотрев в свои записи, мальчик понял, что вполне способен оригинально мыслить и рассуждать аналитически. Это придало ему уверенности. Он перестал бояться грамматики и начал делать успехи. Спустя два года он перешёл в одиннадцатый класс, смог сдать выпускные экзамены и стал первым из своих шести братьев и сестёр, кто получил диплом об окончании средней школы.
«Этот молодой человек показал мне, насколько важно узнать своих учеников перед тем, как учить их, — поделилась Мур. — Мы волочём наших детей через систему, разработанную по образу конвейера, и часто сдаёмся слишком быстро, потому что они не дотягивают до „должного уровня“ к тому моменту, когда должны бы согласно правилам системы. Когда это происходит, мы говорим, что они не настроены учиться или безнадёжны. Но у них просто другие темпы. Это не имеет ничего общего с их природным потенциалом или способностями».
Ценность взаимовыручки и обратной связи
Рене Мур, как и все другие педагоги, с которыми общалась Кристина Ризга, признавалась, что высоко ценит возможность учиться у своих коллег. Когда она и её товарищи сталкивались с проблемами, они обращались за советом друг к другу или искали ответы на свои вопросы в онлайн-сообществах преподавателей. Вместе они пытались точечно определить трудности, с которыми сталкивались их ученики, и придумывали индивидуальный план их преодоления.
Не меньше американские педагоги старой закалки ценят и обратную связь от своих учеников.
В 2000 году Мур начала работу над проектом по изучению передовых практик в преподавании английского и попросила своих учеников пройти опрос «Каким должен быть хороший учитель английского языка?» Школьники ответили, что учёба даётся им легче всего, когда учитель:
прислушивается к ним и смотрит на них как на индивидуальностей;
позволяет им понять свои сильные стороны;
помогает увидеть связь между тем, что они изучают, и их амбициями.
Дети также назвали то, что им, наоборот, мешает: когда учитель сосредоточен на их слабостях («Ты опоздал, не сдал домашнее задание, сделал проект с грамматическими ошибками»), а не на усилиях («Ты пришёл на занятия, несмотря на личные неурядицы, усердно работал на уроке, участвовал в обсуждениях, додумался до оригинальных идей — пускай и в неразборчивых черновиках»). Ещё школьники упомянули преподавателей, которые ни разу не удосужились узнать, как правильно произносить их имена, или ставили плохие оценки, не объяснив толком, за что.
Это было не единственное открытие. Работая над проектом, Мур выявила эффективность некоторых учебных методов, которые противоречили тому, чему учили её саму. Например, система предлагает жертвовать объяснениями учителя (методикой, которую в США называют direct instruction — прямая инструкция) в пользу самостоятельной работы учеников. Однако Мур выяснила, что объяснения «что к чему» в формате мини-лекций, а также общение в формате вопросов-ответов, чтобы оценить, насколько хорошо ученики усвоили объяснение, были очень полезны для многих учащихся.
Индивидуальный подход и рефлексия
К концу работы над своим проектом Мур поняла: слепо следовать перечню самых популярных научно обоснованных методов и стратегий — не лучший путь к успешному преподаванию. Гораздо важнее выстроить личные отношения с учениками и подстраивать свою учебную практику под цели и потребности каждого отдельного ребёнка.
К каждому ученику нужно находить особый подход — прислушиваться к тому, как дети выражают себя: и в классе, и в коридорах, и в домашних работах.
«Каждый раз, когда школьник сдаёт домашнее задание, он сообщает вам что-то о своём мышлении», — поделилась своими наблюдениями Пирет Маккейми, другая учительница с большим стажем.
Каждый вечер по дороге домой с работы Маккейми прокручивала в голове то, что она подметила в своих учениках за день. В частности, она обращала внимание на язык тела, который мог говорить об их незаинтересованности, — например, на безучастное выражение лица или поникший вид. Вместе с тем она отмечала и признаки интереса — когда ученик, скажем, вдруг начинал живо обсуждать какое-нибудь задание или делал больше того, что требовалось. На следующее утро Маккейми просыпалась в пять утра и обобщала свои наблюдения, чтобы скорректировать план уроков на день.
Эти два процесса — развитие тесных отношений с учениками и рефлексия по поводу своих методов работы — важнейшие элементы хорошего преподавания, считают учителя, с которыми беседовала Кристина Ризга. Преподавание, полагает Пирет Маккейми, это постоянно меняющаяся практика, которая должна отвечать потребностям учащихся в каждый конкретный момент. Нет «плохих» или «хороших» стратегий обучения — есть уместные и неуместные.
Учёт культурной специфики
Когда учителя могут осознанно подходить к планированию уроков, их занятия становятся более приближенными к культурной реальности, в которой живут их ученики.
Джудит Харпер, учительница английского, понимала, что многие её ученики живут в семьях рабочих, где редко говорят на хорошем английском, а дети латиноамериканцев часто и вовсе не разговаривают на этом языке дома. Поэтому совместно с коллегами Харпер разработала программу, помогающую детям развивать навыки публичных выступлений, а также готовиться к собеседованиям и написанию эссе.
Другая учительница, Ребекка Паласиос, на протяжении 34 лет работала с дошкольниками. Вместе с сослуживцами она придумала программу, обучающую родителей (в основном латиноамериканского происхождения) помогать своим детям развивать дома сильные читательские навыки. Эта программа, инициированная не сверху, а самими учителями, обошлась всего в 2 тысячи долларов. Гораздо дешевле, чем любые нововведения, которые навязывают американским школам власти округов и штатов и из-за которых часто приходится менять весь учебный план.
Борьба с формализмом
Учителям вроде Мур и Маккейми зачастую приходится работать, скрываясь от всевидящего ока министерства образования. Начальство, однако, ни на секунду не оставляет попыток вмешаться в их работу. В 2002 году в США был принят закон No Child Left Behind (в переводе с английского — «Ни одного отстающего ребёнка»), ставивший оценки выше реальных успехов учащихся.
Рене Мур и её коллегам стали приходить письма от начальства: старшеклассникам больше не нужно задавать подготовку презентаций и научных проектов — надо все силы бросить на подготовку к тестам.
Однажды в школу наведался консультант с огромной стопкой бумаг, среди которых был новый учебный план и пошаговые инструкции о том, как ему следовать. Мур призналась: «Я использовала эту стопку, чтобы подпереть старый кондиционер в моём классе. А когда результаты тестов улучшились, консультанты приписали заслугу себе».
Когда в 2001 году Мур приехала в Вашингтон за премией «Учитель года штата Миссисипи», она обнаружила, что другие педагоги-призёры разделяют её мнение: быть хорошим учителем часто значит работать за закрытыми дверями либо же открыто противостоять политике, требующей делить детей на «одарённых» и «проблемных» — вместо того, чтобы уважать индивидуальность каждого ученика. «Не грустно ли, что, чтобы быть хорошим учителем, ты должен работать подпольно либо быть революционером»? — спрашивает Мур.
Нехватка времени на саморазвитие
Примерно 28 часов в неделю американские учителя средней школы тратят непосредственно на обучение. Времени на совместную работу с коллегами для улучшения учебных методов и планов не остаётся. Для сравнения: в Финляндии на собственно обучение учителя средней школы тратят около 21 часа, а в Сингапуре — всего 18 часов. Остальное оплачиваемое время местные педагоги расходуют на совершенствование своих методик. В Америке же нагрузка на учителей только увеличивается: классы разрастаются, а вспомогательный персонал увольняют.
Ситуация стала ещё хуже после принятия в 2015 году «Закона об успешности каждого ученика» (Every Student Succeeds Act). Инициатива была благая: больше заботиться о детях, которые прежде недополучали внимания образовательной системы. На деле же, по словам учителей, принятие закона обернулось частыми проверками и учебными планами, приоритетом которых стало обучение навыкам низкого уровня через подготовку к тестам.
Как всё исправить
Размышляя о будущем, Рене Мур и её коллеги обрисовывают проект радикально новой структуры государственного образования. Такой, где ценились бы всесторонние и объективные данные — например, результаты экзаменов, которые принимали бы целые коллективы из учителей, или опросы учеников и их родителей. Но также она бы с уважением относилась к разнообразию преподавательских традиций. Такая система поощряла бы взаимопомощь учителей и перестала бы преувеличивать роль сторонних консультантов. А ещё в этом новом мире состоявшиеся профессионалы могли бы давать меньше уроков и больше времени уделять обучению не столь опытных коллег, а также исследованиям и внедрению реформ в своих школах.
Главную проблему, стоящую перед американской системой образования прямо сейчас, педагоги, с которыми беседовала Кристина Ризга, обобщают так: «Люди, определяющие установки о том, как мы должны преподавать, сами не занимаются преподаванием, но лучших учителей при этом редко приглашают определять эти установки».
Источник: https://skillbox.ru/media/education/dlya_stolichnykh_shkolnikov_zarabotal_tsifrovoy_repetitor/
Рекомендуемые материалы по проблемам образования
Каланчина И.Н. Личность в образовании: история и современность
Проект ЦОС: внедрять нельзя пересмотреть
Современная образовательная политика, или Деятельность по изготовлению человека
Какими намерениями вымощена дорога в дивный новый мир?
Новый наряд короля, или Кто стоит за «новациями» в образовании
Трансгуманизм – идеология реформ в образовании?
Польза и возможные риски цифровых технологий: мнение западных ученых
Круглый стол «Цифровизация образования: основания, проблемы и социальные последствия»
Манифест общественного движения «Родители Москвы»
Катастрофа высшего образования только начинается
Школа и здоровье не совместимы?
Кто выживет после цифровизации образования?
Почему онлайн-образование умирает
Домашнее образование: тупик или выход?
Человек отменяется, или О том, что заставляет «учителей словесности» отказаться от самой словесности
Очередной эксперимент в российском образовании: тотальная цифровизация?
Изгнание бесов из российского образования
Система, убивающая разум (о проектах Кузьминова-Грефа)
Что стоит за спешным принятием Закона об искусственном интеллекте?
После эпидемии нельзя допустить ползучего замещения очного обучения дистанционным
Сомнительные прелести дистанта
Как относиться к спорам о ненужности празднования 9 мая?
Патриотизм: гражданская добродетель или «последнее прибежище негодяя»?
Индекс Хирша как двигатель регресса
Принято решение о создании министерства просвещения
К чему ведет засилье информационных технологий в образовании?
Почему выбор профессии учителя сегодня — это большой риск?
«Геймификация образования»: предупреждения Рэя Брэдбери сбываются?
Стоит ли стремиться в финский школьный рай?
Какой должна стать наша школа?
Фильм «Последний звонок»: комментарии, мнения, споры, прогнозы
В челябинских школах запретили секспросвет
Русская классическая школа: начало Возрождения?
Российская система образования: есть ли шанс на возрождение?
Аналитические статьи ученых и учителей-практиков о системе развивающего обучения